Главные пороки нашей души по определению святых отцов

 

Святоотеческая аскетика в своём многовековом опыте выработала учение о страстях как источнике греха.

Отцов-аскетов всегда интересовал первоисточник того или иного греха, а не самое уже осуществлённое злое дело. Это последнее есть только продукт глубоко укоренённой в нас греховной привычки или страсти, которую аскеты именуют иногда «лукавым помыслом» или «лукавым грехом». В своём наблюдении за греховными привычками, «страстями» или пороками отцы-аскеты пришли к ряду заключений, которые в их аскетических писаниях очень тонко разработаны.

Этих пороков или греховных состояний очень много. Преподобный Исихий Иерусалимский утверждает: «много страстей сокрыто в наших душах; но обличают они себя только тогда, когда являются на глаза причины их».

Опыт наблюдений и борьбы со страстями позволил свести их в схемы. Наиболее распространённая схема принадлежит преподобному Иоанну Кассиану Римлянину, которому следуют и Евагрий, Нил Синайский, Ефрем Сирин, Иоанн Лествичник, Максим Исповедник и Григорий Палама.

Согласно этим святым все греховные состояния человеческой души могут быть сведены к восьми главным страстям: 1) чревоугодие, 2) блуд, 3) сребролюбие, 4) гнев, 5) печаль, 6) уныние, 7) тщеславие и 8) гордость.

Уместно спросить, почему отцы Церкви, чуждые всякой схоластической засушенности и схематизации, так упорно настаивают на этих восьми греховных пороках в нашей душе? Потому, что собственным наблюдением и личным опытом, проверенным опытом всех аскетов, они пришли к заключению, что упомянутые восемь «лукавых» помыслов или пороков ­– главные возбудители греха в нас. Это первое. Кроме того, в этих аскетических системах страстей наблюдается большая внутренняя диалектическая связь. «Страсти, подобно звеньям цепи, держатся одна за другую», учит преподобный Исаия Нитрийский («Добротолюбие», том I). «Злые страсти и нечестие не только вводятся одна через другую, но подобны суть одни другим», — подтверждает святитель Григорий Палама (Беседа 8-я).

Эта диалектическая связь проверена всеми писателями-аскетами. Страсти перечислены у них именно в такой последовательности потому, что генетически страсть от страсти имеет своё наследственное начало. Упомянутые выше писатели прекрасно рассказывают в своих аскетических творениях о том, как из одной греховной привычки незаметно возникает другая, или лучше, как одна из них коренится в другой, сама порождая последующую.

Чревоугодие есть самая естественная из страстей, так как возникает из физиологических потребностей нашего организма. Голод и жажду чувствует всякий нормальный и здоровый человек, но при неумеренности в этой потребности естественное становится «чрезестественным», противо-естественным, стало быть, и порочным. Чревоугодие, то есть пресыщение и неумеренность в питании, естественно возбуждает плотские движения, сексуальные порывы, которые приводят, при несдержанности, то есть при неаскетическом настроении, к страсти блуда, от которой порождаются всевозможные блудные помыслы, пожелания, мечтания и т.д. Для удовлетворения этой постыдной страсти человеку нужны средства, материальное благополучие, избыток денег, что приводит к порождению в нас страсти сребролюбия, от которой ведут начало все грехи, связанные с деньгами: расточительность, роскошь, жадность, скупость, вещелюбие, зависть и прочее. Неудачи в нашей материальной и плотской жизни, неуспех в наших расчётах и плотских планах приводят к гневу, печали и унынию. От гнева рождаются все «общежитейские» грехи в виде раздражительности (в светском обиходе именуемой «нервностью»), несдержанности в словах, сварливости, ругательной настроенности, озлобленности и прочее. Всё это можно развить и более подробно и глубоко.

Есть в этой схеме страстей и другое подразделение. Страсти, только что поименованные, могут быть или плотскими, то есть так или иначе связанными с телом и нашими естественными потребностями: чревоугодие, блуд, сребролюбие; или духовными, происхождение которых надо искать не непосредственно в теле и в естестве, а в душевной сфере человека: гордость, печаль, уныние, тщеславие. Некоторые писатели (например, Григорий Палама) поэтому относятся к плотским страстям, если не снисходительнее, то считают их всё же более природными, хотя и не менее опасными, чем страсти духовного порядка. Деление на «опасные» грехи и на «мелкие» отцам было в корне чуждо.

Кроме того, писатели-аскеты различают в этих схемах страсти, происходящие от пороков, от зла непосредственно (три плотские страсти и гнев), и ведущие своё начало от добродетели, что особенно опасно.

В самом деле, освободившись от вековой старой греховной привычки, человек может возгордиться и предаться тщеславию. Или же, наоборот, в своём стремлении к духовному усовершенствованию, к ещё большей чистоте, человек употребляет известные усилия, но ему ничего не удаётся, и он впадает в печаль («яже не по Бозе», как говорят эти святые) или же в ещё более злостное греховное состояние уныния, то есть безнадёжности, апатии, отчаяния.

 

Страсти открытые и тайные

 

Может быть принято деление на страсти открытые и тайные. Пороки чревоугодия, сребролюбия, блуда, гнева очень трудно скрывать. Они прорываются на поверхность при каждом удобном случае. А страсти печали, уныния, иногда даже тщеславия и гордости, могут легко маскироваться, и только опытный взгляд вдумчивого духовника, с большим собственным опытом может вскрыть эти потаённые заболевания.

Тонкие психологи, отцы-аскеты, на основании своего опыта знают, что опасность страсти не только в том, что она проникла в душу человека, но и в том, что она потом властвует над человеком через привычку, через воспоминание, через бессознательное влечение к тому или иному греху. «Страсть, – говорит святой Марк Подвижник, – самовольно возращённая в душе делом, восстаёт потом в любителе своём насильно, хотя бы он того и не хотел» («Добротолюбие», том I).

 

Демоны страстей телесных и демоны душевных страстей

 

А вот Евагрий монах поучает нас так: «О чём мы имеем страстную память, то прежде на деле воспринято со страстью, о том после будем иметь страстную память» (там же). Тот же подвижник учит, что не все страсти одинаково долго владеют человеком. Демоны страстей телесных скорее отходят от человека, так как с годами тело стареет и физиологические потребности уменьшаются. Демоны же душевных страстей «до самой смерти упорно стоят и тревожат душу (там же).

Проявление страстных влечений различно: оно может зависеть или от внешней возбудительной причины, или же от укоренившейся в подсознании привычки. Вот тот же Евагрий пишет: «признаком страстей, действующих в душе, бывают или какое-либо произнесённое слово, или телом совершённое движение, из которых враг узнаёт, имеем ли мы в себе их помыслы, или же отвергли их» (там же).

 

Различные способы врачевания порочных страстей

 

Как различны причины и возбудители страстей, телесных или духовных, так различно должно быть и врачевание этих пороков. «Духовныя страсти берут своё начало от людей, а телесныя от тела», – находим мы в поучениях этого отца-аскета. Посему, «движение плотских страстей пресекает воздержание, а душевных – духовная любовь (там же). Приблизительно то же говорит и преподобный Иоанн Кассиан Римлянин, особенно тонко разработавший учение о восьми главных страстях: «духовныя страсти надо врачевать простым врачеванием сердца, тогда как плотския страсти врачуются двояко: и внешними средствами (то есть воздержанием), и внутренними» («Добротолюбие», том II). Тот же подвижник учит о постепенном, так сказать, систематическом лечении страстей, так как все они находятся между собой во внутренней диалектической связи.

 «Страсти: чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, печаль и уныние соединены между собою особым неким сродством, по коему излишество предыдущей даёт начало последующей… Потому против них надо сражаться тем же порядком, переходя в борьбе с ними от предыдущих к последующим. Чтобы победить уныние, сначала надо подавить печаль; чтобы прогнать печаль, прежде нужно подавить гнев, чтобы погасить гнев, нужно попрать сребролюбие; чтобы исторгнуть сребролюбие, надо укротить блудную страсть; чтобы подавить эту похоть, надо обуздать чревоугодие» (там же).

Таким образом, надо учиться бороться не со злыми поступками, а с порождающими их лукавыми духами или помыслами. Бесполезно бороться с уже совершившимся фактом. Дело сделано, слово сказано, грех, как злой факт, уже совершён. Сделать бывшее небывшим никто не в состоянии. Но предотвращать в будущем подобные греховные явления человек может всегда, коль скоро он будет следить за собой, внимательно анализировать, откуда исходит то или иное греховное явление и бороться с породившей его страстью.

Поэтому при раскаянии человека в том, что он часто позволяет себе сердиться, ругать свою жену, раздражаться на детей и на сослуживцев, надо, прежде всего, обращать внимание на укоренённую страсть гнева, от которой и ведут своё начало эти случаи раздражительности, бранных выражений, «нервности» и прочее. Человек, свободный от страсти гнева, человек по природе благостный и добродушный и не знает совершенно этих грехов, хотя он может быть подвержен каким-либо другим грехам.

Когда человек жалуется, что у него бывают срамные помыслы, грязные сны, похотные желания, то ему надо всячески бороться с укоренённой в нём, вероятно, с детских лет, страстью блудной, приводящей его к нечистым снам, помыслам, желаниям, взглядам и прочее.

Точно также частое осуждение ближних или насмешки над чужими недостатками указывают на страсть гордости или тщеславия, которая порождает такое самомнение, приводящее к этим грехам.

Разочарованность, пессимизм, плохое настроение, а иногда и мизантропия происходят также от внутренних причин: или от гордости, или от уныния, или же от печали, которая не «по Бозе», то есть не спасительная печаль. Аскетика знает печаль спасительную, то есть недовольство собой, своим внутренним миром,  своей несовершенностью. Такая печаль приводит к самоконтролю, к большей строгости к себе. Но есть и такая печаль, которая происходит от людских оценок, от жизненных неудач, от мотивов не духовных, а душевных, что вместе взятое не спасительно.

Духовная и богоугодная жизнь слагается не из «добрых дел», то есть не из фактов положительного содержания, а из соответствующих добрых настроений нашей души, из того, чем душа наша жива, куда она стремится.  От добрых привычек, от правильного настроения душевного порождаются и добрые факты, но ценность не в них, а в самом содержании души.

 

Покаяние и исповедь – наши помощники в борьбе с греховными страстями. Отличие православного понимания исповеди и покаяния от католического

 

Таким образом, не добрые дела в их реальной конкретности, а добродетельное состояние души, общее стремление к святости, к чистоте, к богоуподоблению, к спасению, то есть обожению, — вот устремление православного христианина. Не грехи, как осуществлённые в отдельности конкретные злые факты, а породившие их страсти, пороки, лукавые духи, — вот против чего и с чем надо бороться. У пришедшего на исповедь должно быть чувство греховности, то есть болезненное состояние его души. Покаяние состоит в решительном желании освободиться от пленяющих нас греховных состояний, то есть вышеупомянутых страстей.

Чрезвычайно важно воспитывать в себе не юридическое понимание добра и зла, а святоотеческое. «Добродетелью называется то сердечное настроение, когда сделанное воистину благоугодно», — учит святой Марк Подвижник («Добротолюбие», том I). Он же говорит: «Добродетель одна, но имеет многообразные делания» (там же). А Евагрий поучает, что «деятельная жизнь (то есть практика добродетелей) есть духовный метод, как очищать страстную часть души» (там же). Не надо думать, что «дела сами по себе достойны геенны или Царствия, но что Христос воздаёт каждому как Создатель и Искупитель наш, а не как Соразмеритель вещей (там же), а мы совершаем добрые дела не ради воздаяния, но для сохранения данной нам чистоты» (там же). Надо, наконец, учиться ожидать не награду юридическую, а стяжать благодать Святого Духа, сделать свою душу обителью Его. Об этом учили все отцы Церкви, а особенно преподобный Макарий Египетский, а в наше время преподобный Серафим Саровский. Иначе, доброделание ради награды, превращается по словам Евагрия в промысел («Добротолюбие», том I, сравните: преподобный Исихий Иерусалимский, – «Добротолюбие», том II).

Говоря образно, православное понимание исповеди и покаяния отличается от католического именно в этом пункте. Римский юридизм и прагматизм сказался и здесь. Латинский духовник во время исповеди гораздо больше судья; тогда как православный по преимуществу целитель. Исповедь в глазах латинского духовника есть больше всего трибунал и следственный процесс; в глазах православного священника это момент медицинской консультации.

В латинских практических руководствах для исповеди священнику внушается именно такой взгляд. Исповедь совершается у них в рамках логических категорий: когда? кто? с кем? сколько раз? под чьим влияние? и т.д. Но всегда самым главным в глазах западного духовника будет грех как злое дело, как факт, как акт греховной воли. Духовник произносит свой суд о совершённом отрицательном факте, требующем своего воздаяния по правилам канонического кодекса. Православному духовнику, наоборот, важнее не греховные факты, а греховные состояния. Он, как целитель, стремится обнаружить корни данной болезни, вскрыть глубоко скрытый нарыв, как источник всякого внешнего поступка. Он не столько изрекает судебный приговор, сколько подаёт целительный совет.

Юридическая точка зрения пронизывает по всем направлениям латинское богословие и их церковную жизнь. Исходя из греха или добродетели, как злого или доброго дела, они ставят именно на этой совершённой реальности своё логическое ударение. Их интересует количество добрых или злых дел. Они таким образом приходят к достаточному минимуму добрых дел, а отсюда выводят учение о заслугах сверхдолжных, что породило в своё время известное учение об индульгенциях. Самое понятие «заслуга» является чисто юридическим и православным писателям совершенно несвойственно. Латинский юридизм усвоил себе формальное понимание и качества нравственных поступков. Они внесли в своё нравственное богословие и учение о так называемых «адиафорах», то есть безразличных делах, ни злых, ни добрых, что через наши схоластические учебники постепенно проникало и в сознание семинаристов и священников. Оттуда же проникла к нам в учебники нравственного богословия и точка зрения вменяемости и невменяемости греха, учение о столкновении обязанностей и прочих проявлений этики закона, а не этики благодати.

Можно схематизировать сказанное ещё и таким образом. Для западного сознания первенствующее значение находится в логических схемах, в юридическом понимании греха и добродетели, в рубриках нравственной казуистики. Православное сознание, воспитанное на традиции святоотеческой древности, основывается на опыте духовной жизни писателей-аскетов, подходивших к греху как к духовной немощи и стремившихся посему эту немощь исцелять. Они находятся больше в категориях нравственной психологии, глубоко пастырского психоанализа.

Во время исповеди надо всемерно стараться проникнуть в «глубины души», в потаённые области человеческого подполья, подсознания, неосознанных греховных привычек. Надо не грехи обличать, то есть не за данный поступок обличать себя и судить за совершённое дело, а попытаться найти, где лежит корень всех грехов; какая страсть в душе наиболее опасна; как легче и действеннее искоренить эти застарелые привычки.

Хорошо, когда на исповеди мы перечисляем все свои совершённые дела или, может быть даже по старой детской привычке прочитаем их по записке, чтобы не забыть какой-нибудь грех; но внимание обращать надо не столько на эти грехи, сколько на их внутренние причины. Надо пробуждать сознание своей общей греховности, при наличии сознания того или иного греха. По меткому выражению отца Сергия Булгакова, надо обращать внимание не столько на «арифметику греха», сколько на «алгебру греха».

Такое распознание наших душевных недугов и их врачевание несравненно правильнее, чем принятое латинянами перечисление грехов, греховных поступков людей. Вести борьбу только с грехами, обнаружившимися в поступках, было бы также безуспешно, как срезывать появляющуюся в огороде сорную траву, вместо того, чтобы вырывать её с корнем и выбрасывать. Грехи являются неизбежным произрастанием своих корней, то есть страстей души… Точно также невозможно успокаивать себя тем, что я сравнительно мало допускаю греховных поступков: необходимо воспитывать в себе постоянные благие склонности и расположения, в чём и заключается христианское совершенство или спасение.

 

Спасётся ли христианин верой или добрыми делами?

 

Десятословие Ветхого Завета возбраняет греховные дела, а блаженства Христовы предлагают не дела, а расположения; разве только миротворчество можно назвать делом, но ведь оно доступно лишь тем верующим, которые пропитали свою душу сердечной благожелательностью к людям. Бесконечный спор богословов Европы о том, спасётся ли христианин верой или добрыми делами, обнаруживает и в том и в другом лагере общее непонимание нашего спасения. Если эти богословы не хотят научиться у Спасителя правильному пониманию, то ещё яснее изобразил его апостол Павел: «Плод духовный есть – любы, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание». Не дела, не поступки сами по себе ценны в очах Божиих, а то постоянное настроение души, которое описано в вышеприведённых словах.

 

О постепенном развитии греха в нас

 

Вторая тема, которую следует развить в вопросе о разных грехах, это тема о постепенном развитии греха в нас. Святые отцы-аскеты оставили нам в своих писаниях немало ценных наблюдений и по этому поводу.

Очень распространённое заблуждение у христиан, приходящих на исповедь, состоит в том, что тот или иной грех «как-то», «вдруг». «откуда-то», «ни с того ни с сего» овладел волей грешника и заставил его совершить этот именно дурной поступок. Из только что сказанного о святоотеческом учении о грехах, как проявлениях дурных привычек или страстей, гнездящихся в нашей душе, должно быть ясно, что «ни с того ни с сего» или «откуда-то» грех сам собой не является в душе человека. Греховный поступок, или отрицательный феномен духовной жизни давным-давно уже проник под тем или иным влиянием в наше сердце, незаметно там укрепился и свил соё гнездо, превратившись в «лукавый помысел» или страсть. Данный поступок – это только поросль, порождение этой страсти, против коей и надлежит вести духовную брань.

Но аскетика знает и нечто большее и зовёт к более действенной борьбе. В целях духовной гигиены, или, лучше сказать, духовной профилактики аскетические писания предлагают нам тонко разработанный анализ постепенного зарождения и развития в нас греха.

В произведениях таких прославленных духовных писателей, как св.Ефрем Сирин, св.Иоанн Лествичник, преподобный Исихий Иерусалимский, преподобный Марк Подвижник, св.Максим Исповедник и другие, дано, на основании собственного наблюдения и опыта, такое описание происхождения греха: прежде всего, грех зарождается не на поверхности тела, а в глубинах духа. Тело, само по себе, не виновато и не является источником греха, а только орудием, через которое тот или иной греховный помысел может проявиться. Начинается всякий грех не внезапно, не автоматически, а через сложный процесс внутреннего созревания той или иной лукавой мысли.

 

Что такое диавольский «прилог»

 

Наши богослужебные книги, в особенности Октоих и Постная Триодь, наполнены молитвами и песнопениями об освобождении нас от «прилогов» дьявольских. «Прилог» есть невольное движение сердца под влиянием какого-либо внешнего восприятия (зрительного, слухового, вкусового и прочих) или извне пришедшей мысли сделать то-то и то-то. Эта стрела Диавола или, по выражению нашей аскетики, «прилог» или «приражение», может быть очень легко отогнано прочь. Не задерживая своей мысли на таком греховном образе или выражении, мы немедленно от себя их отталкиваем. Этот «прилог» отмирает также мгновенно, как и появился. Но стоит только на нём задержаться мыслью, заинтересоваться этим искусительным образом, как он входит глубже в наше сознание. Происходит так называемое «сосложение» или «сочетание» нашей мысли с «прилогом». Борьба в достаточно ещё лёгкой форме может быть осуществлена и на этой ступени развития, хотя и не так просто, как в первой стадии «приражения». Но не совладав с «сосложением», а обратив на него внимание и серьёзно о нём размышляя и внутренне рассматривая понравившиеся нам очертания этого образа, мы входим в стадию «внимания», то есть почти что находимся во власти данного искушения. Во всяком случае, мысленно мы уже пленены. Следующая за ним ступень на языке аскетов называется «услаждением», когда мы внутренне ощущаем всю прелесть греховного действия, строим себе ещё более нас возбуждающие и увлекающие образы и не только умом, но и чувством отдали себя во власть этого лукавого помысла. Если и на этой ступени развития греха не будет дан решительный отпор, то мы уже во власти «пожелания», за которым только один шаг, а может быть, только одно мгновение отдаляет нас от совершения того или иного дурного поступка, будь то кража чужой вещи, вкушение запрещённого плода, оскорбительное слово, удар рукой и т.д. У разных писателей-аскетов эти разные ступени называются по-иному, но дело не в названиях и не в большей или меньшей разработанности. Дело в том, что грех не приходит к нам «вдруг», «откуда ни возьмись», «неожиданно». Он проходит свою «естественную» стадию развития в душе человека, точнее, зарождаясь в уме, он проникает во внимание, в чувства, в волю и, наконец, осуществляется в виде того или иного греховного поступка.

Вот несколько полезных мыслей о страстях и о борьбе с ними, найденных у святых отцов-аскетов. «Прилог есть невольное воспоминание прежних грехов. Кто ещё борется со страстями, тот старается не допустить такого помышления до страсти, а кто уже победил их, отгоняет самое первое его приражение» («Добротолюбие», том I). «Приражение есть невольное движение сердца, не сопровождаемое образами. Оно подобно ключу, открывает греху дверь в сердце. Потому-то опытные люди и стараются захватить его в самом начале», — так поучает св.Марк Подвижник. (там же). Но если самый прилог есть нечто, извне пришедшее, то всё же он у человека находит известное слабое место, на которое и удобнее всего направиться. Почему тот же св.Марк учит: «не говори: я не хочу, а прилог сам приходит. Ибо если не самый прилог, то причины его ты верно любишь» (там же). Это означает, что в нашем сердце или уме есть уже какой-то запас от прежних греховных навыков, которые и реагируют легче на «прилоги», чем у тех, кто не имеет этих привычек. Средством борьбы поэтому является постоянное очищение сердца, то, что аскеты называют «трезвением», то есть постоянное наблюдение за собой и старание никак не дать «прилогу» войти в наш ум. очищение, или «трезвение» лучше всего совершается непрестанной молитвой, по той простой причине, что если ум занят молитвенным помыслом, то в ту же секунду никакой другой, греховный помысел не может владеть нашим умом. Поэтому св.Исихий Иерусалимский учит: «как без большого корабля нельзя переплыть морской пучины, так и без призывания Иисуса Христа невозможно изгнать прилога лукавого помысла» («Добротолюбие», том II).

 

Праведный Иоанн Кронштадтский о борьбе с духами злобы

 

«О, как многобедственна, многотрудна, тяжка земная жизнь! – писал святой праведный Иоанн Кронштадтский. – С утра до вечера ежедневно надо вести тяжкую брань со страстями плотскими, воюющими на душу, с начальствами, властителями и миродержателями тьмы века сего, духами злобы поднебесными (Ефес. 6, 12), коих лукавство и коварство рнеизмеримо злобно, адски искусно, недремлемо…»

Кронштадтский пастырь даёт нам и оружие для борьбы со страстями:

«Если сердце твоё возмутится духом страсти какой-либо, и ты лишишься покоя, исполнишься смущения, и с языка твоего будут слетать слова недовольства и вражды к ближним, не медли оставаться в этом пагубном для тебя состоянии, но тотчас преклони колена и исповедуй перед Духом Святыми согрешение твоё, сказав от всего сердца: оскорбил я Тебя, Душе Святый, духом страсти моей, духом злобы и непокорством Тебе; и потом от всего сердца, с чувством вездеприсутсётвия Духа Божия, \прочитай молитву к Духу Святому: «Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, Иже везде сый и вся исполняй, Сокровище благих и жизни подателю, приди и вселися в мя, и очисти мя от всякия скверны, и спаси, Блаже, душу мою страстную и любострастную», — и сердце твоё исполнится смирения, мира и умиления.  Помни, что всяким грехом, особенно страстью и пристрастием к чему-либо земному, всяким неудовольствием и враждой на ближнего из-за чего-либо плотского оскорбляется Всесвятый Дух, Дух мира, любви, Дух, влекущий нас от земного к горнему, от видимого к невидимому, от тленного к нетленному, от временного к вечному, – от греха – к святыне, от порока к добродетели. О, Всесвятый Душе! Управителю наш, Воспитателю наш, Утешителю наш! Сохраняй нас державою твоею, отчая Святыня! Душе Отца нашего небесного, насади в нас, воспитай в нас дух Отчий, да будем истинныя Его чада во Христе Иисусе Господе нашем».

 

(по учению святых отцов «Добротолюбия»)

 

Вам понравилась статья, фото, видео? Поделись с друзьями из соц. сетей: